О встрече с Богом, вечной жизни и замысле Творца, который человечество пока не оправдывает.
Никита Греков – актер, лектор, писатель более 10 лет изучает ведическую философию. Ученик известного психолога и философа Александра Хакимова.
Путешествует по России с тренингами, мастер-классами и моноспектаклем «Здесь был Вася» про человека, попавшего в сложные жизненные обстоятельства. Во Владивостоке Никита проведет мастер-класс по сторителлингу в библиотеке «Бук» 1-го марта и покажет спектакль «Здесь был Вася» 3-го и 4-го марта в коворкинге «Дом».
Мы поговорили с Никитой о том, как понять, кто мы есть.
— Спектакль как-то трансформировался с прошлого раза? Вы упоминали, что Вася требует от вас изменений, большего ухода вглубь?
— Сложно сказать. Я не знаю, как все будет в этот раз, не знаю, какие люди придут, смогут ли они включиться, или будут просто смотреть на расстоянии. Но, конечно, спектакль поменяется.
— В чем на ваш взгляд суть проекта «Земля. Человеческая цивилизация»?
— Для меня задача человека состоит в том, чтобы задуматься, что его отличает от остальных живых существ. А отличает его именно способность задавать вопросы. Но какие вопросы люди обычно задают? Чем они интересуются? Сейчас криптовалютой интересуются. Но разве за этим человек рождается, чтобы криптовалютой интересоваться? Смысл жизни: зачем я пришел сюда, куда я пойду дальше, что со мной будет после смерти, почему я вообще у своих родителей родился, для чего я родился, кто я – мой спектакль состоит из этих вопросов. Кто я? Имя, которое я ношу? Мы гордимся этим именем, а что такое это имя? Просто название, просто набор букв. Я журналист или я актер? Или это моя профессия? Если я мужчина – то это только пол мой. А кто я на самом деле – все религии, все священные писания, все ищущие люди обнаруживают, что я есть душа, дух. И душа даже не у меня, а это я – душа. А как это увидеть?
Обычно же люди понимают так, что у меня есть душа, то есть, есть я и есть душа. Надо о себе позаботиться и о душе. А что такое – о душе, мы и понятия не имеем. И вот осознать «кто я» по-настоящему – это главный вопрос. И чтобы найти ответ на него, от человека требуется благородство, достоинство и сострадание к братьям нашим меньшим. Потому что если, как вы говорите, проект «Земля», значит все вместе сотрудничаем, а не так, что есть только человек, который утверждает свое эго. Нет, настоящий человек знает даже, как с муравьем общаться. А ученые что делают? Как они, например, с лягушкой общаются? Препарируют ее. А с чего ни решили, что имеют право ее резать. Если они хотят узнать, кто такая лягушка, то пусть они с ней общаются. А так как они на это не способны, то они просто ее режут, а потом говорят, что в лягушке ничего интересного нет. Люди же, когда общаются не пытаются резать друг друга.
Просто в погоне за всем этим хайпом люди не замечают, что есть другие существа, которые ведут свою какую-то жизнь. И не только живых существ не замечают, но и друг с друга. Почему все в машинах ездят? Почему в автобусах не хотят? Потому что я хочу находиться в своей зоне, где мне ни до кого дела нет, поэтому все сидят в пробках и злятся друг на друга, а могли бы вместе спокойно в автобусе ехать. От человека требуется много благородства, разума, самопожертвования, тогда это человек, тогда это венец творения.
— Вы не сталкивались с «Новым откровением», где прямо говорится, что человек – собрание всего отрицательного, что только возможно?
— Бог любит всех живых существ, поэтому если откровение от Бога, то это откровение должно всем благо приносить, не должно быть от этого откровения распрей. А если откровение, что надо всех прирезать, то такое откровение лучше не слушать. Откровение должно быть авторитетным. Ведь человек может и выдумать – есть такие фантазеры. Я в спектакле по пьесе Булгакова «Зойкина квартира» играл одного персонажа Аметистова, шарлатана, который обманул весь город, но у него тоже были какие-то свои откровения.
Я вообще много путешествую, езжу и иногда такое услышишь. Как-то познакомился в поезде с мужчиной, он ехал с вахты с Сургута, спрашивает меня: «А Бог он, нафиг, какой?». А я говорю: «А ты сам, что думаешь?» А у него целая теория, что если мир большой, значит, Бог еще больше. Я когда шел на интервью, понятия не имел, какой будет журналист. Мог предполагать, что если он, то такой, а если она, то такая. Но пока не встретишься, это все только предположения. Нужно хотеть встречи, но и одного желания мало. Вот захочешь встретиться с президентом, и то так просто не попадешь. А Бог-то повелитель гораздо большего масштаба.
— Вам страшно жить?
— Мне было страшно жить, когда я искал ответы, когда не понимал, что происходит. Например, я просто иду по улице и вижу старушку. Откуда она взялась, кто она? Это же другая форма жизни. Но ведь и ты будешь точно такой же, старый. Не то, что ты не будешь, ты же будешь, и это с любым будет, и ты начинаешь думать об этом и впадаешь в состояние транса. Много чего в мире происходит и это будоражит сознание. Я слышал от своего учителя, Александра Геннадьевича Хакимова, что если человек испытывает страх, то он не должен действовать в этот момент, потому что если он в страхе действует, то он действует неосознанно. Его побуждают и направляют этим страхом, как в лабиринте, он не может выйти и идет ровно по своей судьбе.
В страхе мы не действуем, нужно остановиться и выйти из состояния страха. Хайдеггер говорит об «экзистенциональном ужасе» перед реальностью. Но что такое реальность? Есть фантастический роман, где человек вдруг начал отказываться от пищи, которую все вокруг ели, потому что почувствовал, что что-то не то, и ему сначала казалось, что вот он едет на крутой тачке, живет в классной квартире, а когда он перестал есть ту еду, все вдруг растворилось, он увидел себя на помойке, одетого, как бомж, с рулем в руках от несуществующего автомобиля. То есть, та еда была как наркотик, которая затуманивала сознание и создавала иллюзию роскошной жизни. Так и сегодня: надеваешь очки виртуальной реальности и думаешь: как круто, это прогресс!
— Вы хотели бы жить вечно?
— Если себя внутри, в сердце, честно спросить: хочу ли я жить вечно? Никто не скажет, что не хочет.
— Раньше, пока я не перестала есть мясо, сказала бы, что не хочу.
— Конечно, если человек убивает и ест для своего языка, как он может понять, что то, что он ест, это неправильно. Когда идут разговоры на духовные темы, всем может нравиться, все могут поддерживать, но когда доходит до практической реализации, то реакция обычно такая: «А с чего это я буду отказываться? У меня предки ели мясо, и я буду». А человек, подпитанный энергией, может мало есть и мало спать. В Индии есть такое место, где все йоги раз в двенадцать лет собираются, и там есть йог один, которому триста лет, и он даже дыхание может контролировать. А тот, кто контролирует дыхание, может долго жить. Потому что когда дыхание сдерживаешь, жизненные силы сдерживаешь. Но основная задача не в том, чтобы максимально долго находиться в этом теле, как в машине, задача – понять, кто я. Я же — это не мое тело. Замечали же иногда, что я одного хочу, а тело – другого. Оно падает уже от усталости, а ты его заставляешь подниматься и дальше что-то делать.
То есть, я по своим желаниям вижу, что мы движемся в разных направлениях. Ты идешь, у тебя какие-то планы, и вдруг организм говорит, что топливо закончилось, что надо пополнить или наоборот излишки слить. И если человек задается писком смысла, то у него будет другая пища, другое вдохновение. Я от своего учителя слышал: если человек по-настоящему осознает, что он – душа, то он только слово скажет, и весь мир изменится. И, на самом деле, уже меняется, потому что сегодня прямо такая волна вегетарианства, причем часто они даже не причисляют себя ни к какой религии, просто чувствуют, что это нужно.
— К чему вы сейчас идете?
— Я не про все могу говорить. Но в рамках того, что можно озвучить. Я знаю, что в сердце всегда есть ответ на любой вопрос, потому что Бог – в сердце. Если мы возьмем ведическую традицию, то там говорится, что Бог как сверх-душа присутствует в сердце. То есть, мало того, что я не тело, так я там еще и не один. Мы всегда слышим этот голос, поэтому знаем, что другой человек врет или преследует корыстные цели, совершая те или иные поступки. И вопрос только в том – насколько я согласился, что должен слушать свое сердце. Конечно, его нужно слушать, сверяясь с разумом, потому что откровения разные могут быть. Ты всегда знаешь, как в ситуации поступить правильно, но не всегда есть силы.
И это очень важно для спектакля, потому что спектакль – это такая форма, когда ты выходишь и зрители неосознанно провоцируют тебя на определенные шаблоны поведения: что тебе нужно понравиться, что ты боишься не понравиться, еще со школы привито, что нужно только на «пятерку», что так можно, а так нельзя, а нужно же – сердцем. И в какой-то сцене, может быть, нужно вообще не двигаться, а ум внутри, этот отпечаток прошлый, говорит: что ты сидишь, зрителям сейчас станет неинтересно, а внутри ты чувствуешь, что надо сидеть, не надо торопиться, в конце спектакля вообще не нужно никуда спешить.
И вот эта задача – не предать голос сердца, слушать его постоянно. И когда ты идешь по пути духовного развития, ты понимаешь, что и мыслить нужно по-другому, желать другого. Когда кажется, что нельзя говорить, а сердцем чувствуешь: надо сказать, но стереотипы же все равно глубоко сидят. И я сейчас стремлюсь, чтобы то, что в сердце высказывать, чтобы слушать Бога. Но это, конечно, тяжело. Может быть, человеку нужно быть очень скромным, не нужно славы, почестей, просто работать на земле, это для него слушать сердце. А кому-то, кто спрятался, как раз нужно выйти, а он боится, хотя знает, что нужно.
— Что вам больше всего интересно на данном этапе?
— Меня интересует Бог как личность – кто он? Потому что если я есть и я – личность, то причина моего существования – тоже личность. Наша душа знает Бога, знает, какой он, и она точно откликнется, если встретится с ним. Я чувствую, что это мой друг, а не тот, кто эксплуатирует меня. Почему люди так часто восстают против религии? Потому что она извращает понимание Бога. Но когда приходит настоящий Бог, кто им не увлечется?
Когда Иисус пришел, он говорил фарисеям: вы только внешне красивые, а внутри вы, как гробы, полны нечистот. И ни один не мог возразить. И все шли за Иисусом, потому что Он мог прощать и говорил всем: прощайте и прощены будете. Фарисеи тоже это говорили, но Его слушали, а их – нет, потому что Он мог прощать. Так что душа знает, но и нюх нужен. Можно быть вообще не образованным. Когда границу переезжаешь, на таможне пограничники с собаками – собака впереди идет, у нее нет образования, но у нее нюх есть, а у них образование, но оно им не помогает.
И вот такой нюх должен быть: здесь Бог есть, а здесь нет, тогда можно искать по-настоящему.
И если душа ищет, именно Бога ищет, не атрибуты, не власть, а именно Бога, Он обязательно откликнется. Только у Бога есть качества, которые удовлетворяют потребности всех, значит Он – всепривлекающий и никто не останется равнодушным, даже тот, кто отвергает Его. А ведь кто-то уже встретился с Богом, кто-то уже общается, и это есть факт. Нельзя Бога заставить явить Себя. Только если Он сам захочет. А наши чувства очень несовершенны. Представьте, если вы никогда в жизни не видели иглы и у вас не было опыта боли, которую причиняет игла, и вас неожиданно укололи, вы сможете соотнести ту боль, которую испытываете, с тем объектом, который вам ее причинил? Вообще же не сходится – боль никак не показывает, что тебя укололи именно иглой. Что это? Я вообще не могу представить, что она тонкая, блестящая, металлическая. Здесь нужны не глаза, а желание познать.
— Откуда возникла жизнь?
— Ни одна современная научная теория не отвечает на вопрос: откуда взялась жизнь, но это они не знают, они же не могут утверждать, что никто не знает. Один ученый получил Нобелевскую премию за научное открытие эволюции материи, но когда один человек его спросил: если мы вам дадим все элементы, вы создадите жизнь? И он ответил: я не уверен.
То есть он обманщик, это просто его теория, которую он выдумал, а мы с этим согласились. Микромир – он вообще за пределами нашего понимания. Сами ученые говорят: когда мы говорим, что в квантовой физике электрон одновременно частица и волна, то это вовсе не та волна, которую мы представляем, и не та частица. Язык не способен описать то, с чем мы сталкиваемся. Есть только одно, чему можно верить. Вот мы ученые, сидим в комнате, пытаемся спрогнозировать погоду за стенами комнаты. И вот заходит человек в нашу комнату, и мы спрашиваем: ну и как там? Он говорит: там холодно. Вот и все, знания получены. То есть нам просто нужен свидетель, который там был и чувствовал, что там холодно, это и есть наука. Потому что через собственный размышления вы никогда не придете к выводу, есть там что или нет, нужен свидетель.
И в ведической традиции с этим очень строго, это называется «парампара» — технология знаний, которые передаются от одного учителя, который был свидетелем Бога, к другому. И у последнего в этой цепи будет ощущение, что он тоже присутствовал и видел. Как шутил мой учитель Александр Геннадьевич Хакимов: ученые нашли новый научный метод познания, который называется «спрашивание». Только нужно спрашивать по-настоящему. И если мы вернемся к спектаклю, то Вася спрашивает именно по-настоящему, потому что его так прижало, что ему уже никто не поможет, ни бозон Хиггса, ни кривая Гаусса. Родственников нет, друзей нет, а проблема есть, и это настоящий вопрос – жажда. А если ты можешь отвлекаться на другие дела, то это еще не вопрос, это так, развлечение.
— От чего вы получаете самое большое удовольствие в жизни?
— Самое большое удовольствие в жизни я получаю от состояния транса, когда все, ответ получен. На санскрите это называется «самадхи» — когда чувства останавливаются и нет необходимости что-то искать вовне, потому что все есть внутри тебя. Это опыт, когда ты соприкасаешься с Богом как с личностью, невероятно благосклонной к тебе, невероятно интересной, самой незаурядной и деликатной: если ты не хочешь, я не буду тебе навязываться, меня нет. И вот когда ты с этим соприкасаешься, ты получаешь полное удовлетворение, у тебя появляется вдохновение и рождается творчество. Потому что у творчества должна быть причина.
Желание славы, например, может очень сильно будоражить или желание сделать что-то новое. Но, опять же, для чего? Чтобы все сказали: он крутой? Мы же вкусом руководствуемся в жизни. И есть целая наука смешения этих вкусов, и вся драматургия на этом построена – как смешать вкусы людей разных категорий, которые общаются, спорят, решают какую-то проблему, в какую-то ситуацию попадают, чтобы был катарсис. Идеальное удивление – когда человек уже не становится прежним.
— То есть жажда славы – это не про вас?
— Залезть на сцену и прославиться – это не про меня. Когда ты знаешь другой вкус, то эта амбиция перегорает. Если ты не хочешь слушать сердце, то слава станет жерновами, которые тебя перемелют. Если ты честный, то уже будешь чувствовать, что тебе туда не надо. Но если я нахожу язык, на котором не предаю себя, а передаю, тогда надо. Люди довольны, что они через себя могут что-то передать, но в сцене самой по себе ничего привлекательного нет. Я и так есть, могу быть на сцене, могу не на сцене.
Бывает, что человек выходит на сцену, а вам уже хочется, чтобы он ушел. Потому что сам он не чувствует себя на сцене свободным, пытается себя «продавить»: посмотрите, сколько я всего умею, похлопайте, я хороший. И у меня такое чувство, что меня пытаются эксплуатировать – не надо, не ври сам себе, лучше уйди. В этом смысле сцена как катализатор – все оголяет, выставляет наружу.
— Как вы думаете, у Творца еще есть на нас планы или Он уже рукой махнул?
— Планы на нас у Творца есть, но если бы мы точно выполняли его замысел, мы бы никого не убивали и не ели живых существ. Ребенок, когда рождается, он же не впивается зайцу в глотку, он общается с зайцем, и он не поймет, что зайца надо есть, пока взрослые ему об этом не скажут. И если в мире нарастает беспокойство, значит, мы что-то делаем не так. А мы должны что-то делать так. Мы не должны быть пассивными. Мы не должны быть экстремистами, потому что экстремист – это тот, кто гневается. Мы должны видеть другие варианты. Критикуешь – предлагай, предлагая – делай, ошибаясь – отвечай. Все должно быть организовано.
Поэтому единственное разумное сопротивление – сопротивление своим качествам. Там, где гневался, нужно терпеть, там, где обижался, нужно не замечать, другие качества нужно вырабатывать. Сколько мы ездим, видим, люди-то хорошие, и у каждого из них есть шанс и ресурс, чтобы каждый был удовлетворен. И единственное, что ты можешь – это предложить поделиться этим. А печаль чувствуешь от того, что видишь, что у человека есть возможность, а он ее не использует, и ты мог бы указать человеку на ошибку, но он закрыт, потому что у него такой путь, он гордость свою выбрал. Поэтому если ты ему что-то скажешь, он обидится или разгневается на тебя. И ты видишь, что он падает, но молчишь, потому что от него нет запроса.
Фотография из архива Н. Грекова
В поисках истины, или житие юродивого Васи.
